• 2011 Апрель

Павел Лагун

Грязная лужа

Книга 5

«Я образую свет и творю тьму, делаю

мир и произвожу бедствия». Ис. 45,7

ЧАСТЬ I.

ЧЕРНЫЙ ПИАР.

Глава I.

В конце октября, немного запоздало, начались осенние дожди. До того осень сияла глубоким безоблачным небом и полыхала разноцветным огнем лесов, рощ и дубрав. Возвращаясь из Москвы, Олег любовался красотой среднерусского увядания из окна несущегося по шоссе автобуса. Многосильный мотор «Мерседеса» утробно урчал, нагоняя упущенное в непролазных московских «пробках» время. Автобус мчался по широкой автостраде, где было гораздо просторнее, чем на запруженных московских улицах. Он, шелестя шинами, отмерял километр за километром в разреженном потоке автомашин, вырвавшихся из загазованной столицы.

Олег сидел возле окна, в середине салона, и смотрел, как между мелькающими по краям дороги рекламными щитами проплывали багряно-желтые рощицы, освещенные золотисто-оранжевым светом перевалившего вторую половину небосвода нежаркого, низкого осеннего солнца. Олег возвращался домой с работы вахтовым методом. Служил он охранником в московском детсаду, неподалеку от заповедника «Лосиный остров». Место там было относительно тихое, рядом с большим лесным массивом. Да и работа, признаться, была «не пыльная», хотя пыль и павшую листву Олегу приходилось мести ежедневно, выполняя по совместительству обязанности дворника, что, впрочем, доставляло ему некоторое удовольствие. Ночами он беспробудно спал в мягкой постели на раскладном диване. В его комнате на третьем этаже стояли телевизор, холодильник и письменный стол, за которым он сидел по вечерам над своей основной работой: написанием большого романа. Действие в нем разворачивалось на двух планетах, в разных временах, сюжет был многоплановым и неординарным. Приходилось засиживаться за письменным столом заполночь. А уже в шесть утра подъем, открывание дверей шести подъездов детского сада и двух его ворот. Напавшая за ночь листва убиралась в качестве утренней физзарядки. Затем появлялись родители с детишками. Их нужно было встречать у ворот и со всеми здороваться. Большинство отвечало на приветствие, но некоторые, самые «воспитанные», не соизволяли даже повернуть голову в сторону сторожа-дворника и гордо вели своих чад внутрь трехэтажного здания. Провинциальных «гастарбайтеров» в Москве не очень жаловали. Олег работал полулегально, без регистрации, и начальник ЧОПа, взявший его под свое крыло, не рекомендовал без надобности выходить за пределы детсадовской территории, во избежание непредвиденной встречи с органами правопорядка, любителями «пощипать» подобных «работяг». Но здесь Олега бог миловал, когда он иногда, после закрытия детсада, все-таки делал «бросок» в ближайший магазин, чтобы приобрести там что-нибудь вкусненькое и бутылочку пивка к нему. Милицейские патрули доматывались, в основном, к лицам «кавказской национальности». А внешность Олега не вызывала у представителей власти никаких отрицательно-вымогательских эмоций.

В соседнем саду на той же должности служил Артур Горжетский. Бурная стихия рынка смела и утопила его предпринимательский челнок. Артур еле успел вынырнуть из водоворота и добраться до московского берега. Но на новой детсадовской «должности» чувствовал себя неуютно. Заведующая его садом оказалась бабой сумасбродной и въедливой. Припералась на работу в половине шестого утра, когда Артур еще крепко спал. Своим ключом открывала ворота и двери и учиняла охраннику разнос за потерю бдительности. Она не разрешала ему прилечь среди бела дня, когда у детей был тихий час. Сама сидела в кабинете до поздней ночи: видно, ее мучила бессонница. Но эта бессонница мучила и Артура, не имевшего возможности выспаться. И Олег, иногда навещавший своего старого приятеля, заставал того с красными как у кролика, воспаленными глазами и взвинченной нервной системой. В конце второй вахтовой недели Артур, получив деньги, вдрызг напился и устроил заведующей скандал, мстя за издевательства. Скандал кончился вызовом милиции, штрафом, на который ушла почти вся зарплата скандалиста, и выдворением его за пределы Столицы нашей Родины, города-героя Москвы.

Возвращался домой и Олег, отслужив положенные две недели. За это время он соскучился по семье. И хотя Вера несколько раз ему звонила, он после этих звонков испытывал усиленный приступ тоски. Хотелось тут же бросить эту унизительную, ради куска хлеба, работу и помчаться домой, чтобы только увидеть ее глаза, прижаться к ней и поцеловать ее в теплые податливые губы. Но Олег гнал из себя эту тоску, понимая, что так не поступит. Финансовое положение в семье было ужасающим. Копеечных заработков едва хватало на еду. Задолженность по коммунальным услугам каждый месяц все увеличивалась вместе с ежемесячным увеличением тарифов на эти услуги, которые со времен канувшей в лета советской власти не только не улучшились, а превращались просто в декларацию на ежемесячном извещении, появляющимся в почтовом ящике квартиры с завидной регулярностью и сменами цифр на бумажке. Людей заставляли платить по полной, и потоки коммунальных платежей исчезали бесследно в черных дырах жилищно-коммунальных контор и участков. Работяги денег не получали месяцами, а начальники и их раздутые штаты определили себе непомерные оклады. Но им все было мало, и они почти ежемесячно увеличивали плату за эфемерные услуги. Все это безобразие называлось: реформой ЖКХ, больше смахивающей на бандитский рэкет.